Проблеме образования детей кочевых народов Севера без малого 100 лет. Еще в 1920-е годы СССР встал перед нелегкой задачей донести до малых народов все возможности цивилизации, при этом не разрушив их культуру и традиционный уклад хозяйства. Путем долгих проб и ошибок была создана современная система школ-интернатов, куда детей отправляют на учебный год, в то время как их родители продолжают каслать по тундре вслед за стадами оленей. Считается, что данная система имеет ряд существенных недостатков — так, изъятие из семьи для ребенка является травматичным опытом, оказывающим влияние на его психику; за время пребывания в интернате дети часто утрачивают навыки кочевой жизни и забывают родной язык. Уже довольно давно её пытаются найти альтернативу — в современной России в таком качестве часто презентуют «кочевые школы», которые объединяют в себе различные варианты предоставления образования «в поле».

«Кочевая школа», которая не кочует

Согласно статье антрополога Александры Терёхиной, занимающейся исследованием кочевого образования и проведшей не одну учебную сессию в качестве учителя для ненцев в Ямало-Ненецком автономном округе, «кочевая школа» в России в основном ориентирована на предоставление подготовительного и начального школьного образования. Она может существовать в различных формах — педагог кочует с одной или несколькими семьями, проводя образовательные сессии для них по очереди, или же останавливается в каком-то малом населенном пункте, вокруг которого кочует несколько семей. Это очень тяжелая работа для учителя, связанная не только с обычными обязанностями педагога, но и необходимостью адаптироваться к суровой жизни в тундре. Так, ямальские ненцы проходят за сезон от 500 до 1000 км в зависимости от потребностей стада оленей, и этот путь Александра проделала вместе с ними не раз.

Существуют и стационарные «кочевые школы», которые открываются на сезон или в результате самоорганизации группы родителей. В них часто совмещают уроки с преподаванием навыков традиционного ведения хозяйства, к примеру, рыболовства, оленеводства и т.п. Есть модели, сочетающие в себе проведение образовательных сессий в стойбищах и интернатах, также организуются летние лагеря. В целом, образовательная программа «кочевых школ» соответствует общеобразовательной программе России, так что единственное отличие — это возросшая роль преподавателя, который во многом лишен как контакта с коллегами, так и с надзорными органами в силу своей удаленности.

Сегодня в России существует не более 40 «кочевых школ», в которых учатся около 500 учеников. Часть проектов закрывается из-за противоречий с федеральным законодательством или проблем с финансированием, а некоторые получают широкое освещение в СМИ, про них снимают документальные фильмы. Мир «кочевого образования» весьма подвижен и пластичен, находясь в состоянии постоянного развития и перемен.

В том или ином виде практика «кочевых школ» была реализована в ЯНАО, НАО, ХМАО, на Чукотке и арктических регионах Красноярского края. Дальше всех пошла Якутия, принявшая в 2008 году закон «О кочевых школах Республики Саха (Якутия)». В нём перечислены формы, в которых может быть реализована «кочевая школа», указаны обязанности педагога и сформулированы правила проведения занятий.

Дискуссия вокруг

Споры вокруг необходимости реформирования или модернизации существующей системы образования для КМНС активно ведутся и по сей день. С одной стороны, школы-интернаты являются травмирующим опытом для психики детей (Лярская Е.В. Северные интернаты и трансформация традиционной культуры (на примере ненцев Ямала), 2003), и, пребывая в незнакомой культурной среде, часть воспитанников утрачивает навыки традиционного хозяйствования, в то же время не вполне адаптируясь к городской или поселковой реальности. Они забывают язык и традиции, что ведет к постепенной эрозии культурного наследия собственного народа. С другой стороны, в отношении кочевой школы звучит риторика о недостаточности подобного образования для современного человека; о сокращении возможностей для самореализации представителей КМНС. Также часть родителей воспринимает «кочующего педагога» как обузу для семьи — его надо кормить, ставить ему отдельный чум и дополнительный ворох забот, в то время как их дети не особенно горят желанием учиться в тундре. Важно отметить, что с обеих сторон выступают люди, ведущие традиционной тип хозяйствования, работники администрации, представители власти и национальная интеллигенция.

Сегодня в Арктике «кочевое образование» не является полноценной альтернативой школам-интернатам, впрочем, оно представляет собой существенное подспорье существующей системе, позволяющей компенсировать часть имеющихся негативных сторон. По мнению Александры Терёхиной, гибкость и адаптивность системы «кочевого образования» дает возможность решать ряд образовательных проблем, что было неоднократно продемонстрировано на практике. В то же время сама идея «кочевой школы» во многом до сих пор остается частью полемики.

В конце марта 2023 года Госдума в первом чтении приняла законопроект, который гарантирует создание условий для обучения в начальных классах детей представителей КМНС. В течение ближайшего времени Минпросвещения создаст единые нормативы для организации «кочевых школ», определит их правовой и юридический статус. Дети смогут получить начальное образование рядом со своими семьями без необходимости отправляться в интернат в раннем возрасте, а местная администрация — понятную схему взаимодействия с образовательными учреждениями «в поле». При этом у родителей всегда сохранится возможность выбора, ведь цель законодателей — всего лишь определить правила взаимодействия для всех субъектов. «Мы не будем говорить «кочевые школы» — это неправильно. Это образование детей в местах традиционного проживания и ведения традиционной хозяйственной деятельности. И мы не обязываем регионы учить детей всех кочевников в чуме. Но если родители хотят ребёнка оставить рядом с собой и начальное образование давать ему в местах кочевий, мы даём им это право», — отметила член Комитета СФ по науке, образованию и культуре Римма Галушина.